Жила-была барыня, глупая-преглупая. Что ни забьет себе в голову — умри, а исполни.

Вот задумала барыня вывести сорок цыплят, и чтобы все были черненькие. Горничная говорит: — Да разве это, барыня, возможно?

— Хоть и невозможно, а хочется,— отвечает барыня. Зовет она своего кучера и приказывает:

— Садись в лукошко, выводи сорок цыплят, да чтобы были они все черненькие.

— Помилуй, барыня! — говорит кучер.— Где же это видано — человека наседкой сажать?

Барыня и слушать не хочет.

— Тебе,— говорит,— привычно на козлах сидеть, посидишь и в лукошке.

«Вот проклятые господа!- думает кучер. -- Всю шею нам объели, хоть бы все околели!»

— Что ж,— говорит,— воля ваша. Только дай мне, барыня, то, что я попрошу. А нужно мне чаю, сахару, харчей побольше, тулуп, валенки и шапку.

Барыня на все согласна.

Отвели кучера в баню. Дали ему все, что просил. Посадил он наседкой курицу. Стали к нему друзья ходить, он их — чаем поить. Сидит с ними, чаек попивает, барыню дурой обзывает.

Ни мало ни много времени прошло, вывела наседка цыплят, из них три черненьких.

Берет кучер черненьких пискунов в лукошко, идет к барскому окошку:

— Вот, барыня, трех уже высидел. Получай да харчей прибавляй. Сама видишь: тяжело мне их высиживать.

Барыня обрадовалась, харчей прибавила, кучера досиживать заставила.

Каждый день слуг шлет узнать, сколько еще черненьких наклюнулось. Видит кучер: дело плохо. Говорит своим друзьям:

— Вы, ребята, зажигайте баню да меня держите. Буду я рваться, в огонь кидаться, а вы не пускайте.

Ладно, так и сделали. Баню подожгли. И барыне доложили: загорелась, мол, баня по неизвестной причине.

Вышла барыня на крыльцо и видит: горит баня, пылает, а кучер убивается, в огонь кидается. Слуги его держат, не пускают, а он одно:

— Клу-клу!.. Клу-клу!.. Клу-клу!.. Слуги говорят:

— Ой, барыня, смотри, как он сокрушается, как его материнское сердце разрывается!

А барыня кричит:

— Держите его, покрепче держите! Цыплят теперь не спасешь, так его бы удержать — очень хороша наседка!

Не успели пожар потушить, приказывает барыня кучеру опять цыплят выводить.

А он, не будь глуп, взял валенки да тулуп — только его и видели.