А как падала погодушка да со синя моря,
А со синя морюшка с Корсуньского
А со дожжами‑то, с туманами.
А в ту‑ту погоду синеморскую
Заносила тут неволя три черненых три‑то карабля
Что под тот под славен городок под Корсунь жа,
А во ту‑то всё гавань всё в Корсуньскую.
А во том‑то городе во Корсуни
Ни царя‑то не было, ни царевича,
А ни короля‑то не было и ни королевича,
Как ни князя не было и ни княжевича;
Тут жила‑была Маринка дочь Кайдаловна,
Она, б…, еретица была, безбожница.
Они как ведь в гавни заходили, брала пошлину,
Паруса ронили – брала пошлину,
Якори‑ти бросали – брала пошлину,
Шлюпки на воду спускали – брала пошлину,
А как в шлюпочки садились – брала пошлину,
А к мосту приставали – мостову брала,
А как по мосту шли, да мостову брала,
Как в таможню заходили, не протаможила;
Набирала она дани‑пошлины немножко‑немало – сорок тысячей.
А да взяла она трои рукавочки,
Что да те трои рукавочки, трои перчаточки;
А как эти перчаточки а не сшиты были, не вязаны,
А вышиваны‑то были красным золотом,
А высаживаны дорогим‑то скатным жемчугом,
А как всажено было каменье самоцветное;
А как первы‑то перчатки во пятьсот рублей,
А други‑то перчатки в целу тысячу,
А как третьим перчаткам цены не было.
Везены эти перчатки подареньице
А тому жо ведь князю всё Володьему.
Отбирала эти черны карабли она начисто,
Разгонила она трех младых корабельщичков
А как с тех с черных с трех‑то караблей,
Она ставила своих да крепких сторожов.
А как корабельщички ходят по городу по Корсуню,
Они думают‑то думушку за единую,
За едину‑ту думу промежду собой.
А да что купили они чернил, бумаг,
А писали они да ярлыки‑ти скорописчаты
Что тому же князю Глебову Володьему:
«Уж ты гой, ты князь да Глеб ты сын Володьевич!
Уж как падала погодушка со синя моря,
Заметало нас под тот жо городок под Корсунь жо.
А во том жо было городе во Корсуни
Ни царя не было, ни царевича,
Ни короля‑то не было и ни королевича,
А ни князя не было, и ни княжевича;
Как княжила Маринка дочь Кайдаловна;
Она, б…, еретица была, безбожница.
А мы как ведь в гавань заходили, брала с нас ведь пошлины,
А ведь как паруса ронили, брала пошлину,
Якори‑ти бросали – брала пошлину,
Шлюпки на воду спускали – брала пошлину,
Уж мы в шлюпочки садились – брала с нас ведь пошлину,
А как к плоту приставали, плотово брала,
А ведь как по мосту шли, дак мостово брала,
А в таможню заходили – не протаможила;
Да взяла она дани‑пошлины сорок тысячей,
Да взяла у нас трои перчаточки –
Везены были, тебе, князю, в подареньице:
А как первы‑то перчатки во пятьсот рублей,
А вторы‑то перчатки в целу тысячу,
А третьим перчаткам цены не было».
Они скоро писали, запечатали,
Отослали князю Глебову Володьеву.
А тут скоро пришли ярлыки к ему,
Он их скоро распечатывал, просматривал.
Как его жо сердце было неуступчиво;
Разъярилось его сердце богатырское,
А он скоро брал свою‑то золоту трубу разрывчату,
Выходил‑то скоро на красно крыльцо косищато,
Он кричал‑то, зычал зычным голосом,
Зычным голосом да во всю голову:
«Уж вы гой еси, дружины мои хоробрые!
Уж вы скоро вы седлайте‑уздайте добрых коней,
Уж вы скоро‑легко скачите на добрых коней,
Выезжайте вы скоро да на чисто поле».
А как услыхала его дружья‑братья‑товарищи,
Они скоро‑то добрых коней да собирали же,
Выседлали‑уздали они добрых коней
Да скоро садились на добрых коней,
А из города поехали не воротами,
Не воротами‑то ехали, не широкими,
А скакали через стену городовую.
Выезжала‑се дружина на чисто поле,
А как съехались дружины тридцать тысячей.
Выезжал‑то князь Глеб‑сударь Володьевич,
Со своей дружиночками хоробрыми;
Прибирал он дружью‑ту, дружины все хоробрые,
Чтобы были всё да одного росту,
А да голос к голосу да волос к волосу;
А из тридцать тысяч только выбрал триста добрых молодцов,
Их‑то голос к голосу да волос к волосу.
«Уж вы поедемте, дружина моя хоробрая,
А ко тому‑то славну городу ко Корсуню,
А ко той жо ти Марине дочери Кайдаловне,
А ко той Маринке, еретице, б…, все безбожнице».
А как садились они скоро на добрых коней,
А поехали они путем‑дорогою.
Как доехали они до города до Корсуня,
Становил‑то Глеб своего добра коня:
«Уж вы гой еси, дружина моя хоробрая!
Сходите вы скоро со добрых коней,
Становите вы шатры полотняны,
А да спите‑тко, лежите во белых шатрах,
А держите караулы крепкие и строгие;
Уж вы слушайте – неровно‑то зазвенит да моя сабля,
Заскрипят да мои плечи богатырские, ‑
Поезжайте‑тко ко городу ко Корсуню,
А скачите вы через стену городовую,
Уж вы бейте‑ко по городу старого и малого,
Ни единого не оставляйте вы на семена.
Я как поеду теперече ко городу ко Корсуню,
К той Маринке дочери Кайдаловне».
Подъезжает Глеб под стену ту
Да под ту жа башню наугольную;
Закричал‑то он зычным голосом:
«Уж ты гой еси, Маринка дочь Кайдаловна!
А зачем ты обрала у мня да черны карабли,
Ты зачем жа у мня сгонила с караблей моих трех‑то корабельщиков,
А на что поставила да своих караульщиков?»
Услыхала Маринка дочь Кайдаловна;
Скоро ей седлали, уздали всё добра коня;
Выезжала она на ту же стену городовую:
«Здравствуй‑ко, Глеб, ты князь да сын Володьевич!» –
«Уж ты здравствуй‑ко, Маринка дочь Кайдаловна!
А зачем ты у мня взяла мои‑то три‑то карабля,
А сгонила моих трех‑то корабельщичков со караблей?» –
«Уж ты гой еси, ты князь да сын Володьевич!
Я отдам тебе три черненых три‑то карабля;
А да только отгани‑тко три мои загадки хитромудрые, ‑
Я отдам тебе‑то три черненых карабля». ‑
«Только загадывай ты загадки хитромудрые;
А как буду я твои загадочки отгадывать». ‑
«А как перва‑та у мня загадка хитромудрая:
Еще что же в лете бело, да в зимы зелено?»
Говорит‑то Глеб да таковы речи:
«Не хитра твоя мудра загадка хитромудрая,
А твоей глупе загадки на свете нет:
А как в лете‑то бело – Господь хлеб дает,
А в зимы‑то зелено – да тут ведь ель цветет». ‑
«А загану тебе втору загадку хитромудрую:
А что без кореньица растет да без лыж катится?» –
«Без кореньица растут белы снеги,
А без лыж‑то катятся быстры ручьи». ‑
«Загану тебе третью загадку хитромудрую:
А как есть у вас да в каменной Москвы,
В каменной Москвы да есть мясна гора;
А на той на мясной горе да кипарис растет,
А на той парисе‑дереве сокол сидит». ‑
«Уж ты гой еси, Маринка дочь Кайдаловна!
Не хитра твоя загадка хитромудрая,
А твоей загадочки глупе на свете нет:
Как мясна‑то гора – да мой ведь добрый конь,
Кипарисово дерево – мое седелышко,
А как соловей сидит – то я, удалой добрый молодец». ‑
«Я теперече отсыплю от ворот да пески, камешки,
А сама‑то я, красна девица, за тебя замуж иду».
Как поехала Маринка с той стены да белокаменной,
Приезжала к себе да на широкий двор,
Наливала чару зелена вина да в полтора ведра,
А да насыпала в чару зелья лютого,
Выезжала на ту жо стену городовую,
Подавала Глебушку она чару зелена вина:
«Уж ты на‑тко на приезд‑от чару зелена вина!»
А как принимается‑то Глеб да единой рукой,
Еще хочет он пить да зелена вина;
А споткнулся его конь на ножечку на правую,
А сплескал‑то чару зелена вина
А да за тою да гриву лошадиную.
Загорелась у добра коня да грива лошадиная.
А как тут да Глеб испугался жа,
А бросал‑то чару на сыру землю;
Еще как тут мать сыра земля да загорелася.
А как разъярилось его сердце богатырское,
А стегал он добра коня да по крутым бедрам;
Как поскочит его конь во всю‑ту прыть да лошадиную
А как скакал с прыти его добрый конь да через стену городовую,
А состиг‑то ей, Маринку, середи двора,
А отсек тут ей, Маринке, буйну голову;
А как тут Маринке и смерть пришла.
Смерть пришла ей да середи двора.
|
